Сакура на фронте

История. Точнее, сначала предистория.

В детсадовском возрасте я был кавайным пуськой. Уберняшей, с шелковой шевелюрой, огромными голубыми (тогда ещё) глазами, из которых несамовито їбошили три христианские мученицы (сиреч Вера, Надежда и Лябоффь), неуёмной фантазией и чистым, звонким голосом. Я был красив, как Аполлон, или скорее, как Ганимед. До наших дней из всего вышеперечисленного сохранилась только неуёмная фантазия. Тем не мене запомните это описание. Это важно.

А теперь история.

Осеннее утро. Яракая солнечная погода. Осень самая неприятная пора года в Киеве, потому, что чистое небо вступает в жесточайший контраст с хтоническим пиздецом творящимся на земле. Условно, крышу любого дома можно считать границей, делящей мир на зону радости и зону уныния.

Так вот, осенне утро (Вечером до этого я пил, много и вкусно). Я иду в аптеку за вкусняшками. Захожу, за прилавком стоит такая взрослая девочка. Я ей зачитываю перечень. Мне пожалуйста вот эту хуйню. И вот эту хуйню. И ещё от кашля какую-нибудь хуйню. Она всё пробивает, сладывает в пакет и отдаёт мне. Я естественно говорю "Спасибо" и собираюсь уходить. И тут она мне говорит:

- А Вы, случайно, не в тот детский сад ходили? - И показывает направление.
- В тот. А что?
- А я вас узнала. Мы вместе ходили, - и улыбается.

Запомнили как я выглядел в детсаду? Внимание! Перед ней стоит здоровый, 100-килограммовый, 25-летний лоб. С небритым сурлом, выпученными жёлто-зелёными (как у злого кота), налитыми кровью глазами, под которыми лежат тёмные круги (я с бодуна страшен, и внешностью и характером). С торчащими во все стороны волосами, и хриплым басом.

- Я что свосем не изменился? - Спрашиваю я.
- Ни капельки, - отвечает она, и улыбается.

А вы говорите люди меняются. Чёрта с два. Это всё враки.